Из воспоминаний жителей Тбилисского района об оккупации немецко-фашистскими захватчиками в 1942-1943 годах мне удалось восстановить такую картину.
Враг у ворот
Лето, август 1942 года. Жара, как обычно в это время года. Кубань полноводная, в берега.
Немец прорвал оборону. Ростов сдан. Автодорога Ростов – Баку была занята немецкими колоннами, рвавшимися к главному Кавказскому хребту. В течение нескольких суток через станицу Тбилисскую день и ночь шел нескончаемый поток беженцев, телег, тракторов, сельхозинвентаря, сеялок, жаток, гуртов скота. Все, что можно было эвакуировать, отправлялось в тыл. Поднятая этим движением пыль, не успев осесть на придорожную траву, кустарники, деревья, поднималась вновь. Та, что оседала, покрыла все в обе стороны дороги толстым слоем, лишив растения солнечного света.
Наши отступали. Зажгли зерно на элеваторе, облив его керосином, взорвали «норию» – верхнюю часть элеватора, башню, где расположен редуктор ковшевого транспортера, выведя элеватор из рабочего состояния. Все спешили покинуть территорию, попадавшую под окружение германских войск, охватывавших в клещи всю территорию Кубани. Рвалась фашистская армия к нефти Баку, Майкопа, планируя выйти на нефтепромыслы Персии и Ближнего Востока, с вступлением в войну Турции. Красная армия отступала. Не хватало оружия, боеприпасов, пороховые заводы эвакуировали. В борьбе с танками использовались стеклянные бутылки с бензином, ручные гранаты, связанные по пять штук, бросали под гусеницы танков, чтобы их остановить. При этом, как правило, от взрывов своих же гранат гибли бойцы. Бросить далеко такую связку не получалось из-за ее веса.
Враг, невзирая на свои потери в живой силе и технике, на отчаянное, жертвенное сопротивление бойцов и командиров Красной армии, рвался вперед, охватывая с двух сторон все, что не успели эвакуировать. Люди попадали в плен. Вышел приказ №227 Верховного командования: «Ни шагу назад!», «Стоять насмерть!».
С наступлением сумерек мост через Кубань, обложенный хворостом, камышом, пшеничной соломой, плетьми, зажгли. Пламя рвануло в небеса, освещая все вокруг, Кубанскую гору и саму Кубань. «Галки» искр поднимались в небо и, опускаясь в воду Кубани, с шипением гасли. Треск горящих перил и свай моста перемешивался с детским плачем и стоном женщин, тех, кто не успел перебраться на другую сторону Кубани. К утру пламя утихло. Только шипение догоравших свай у воды и дым, стелившийся вдоль Кубани. Часам к 7-8 стихло все, воцарились тишина и безмолвие.
Пацаны всех возрастов ринулись проверять, где что плохо лежит, брошено, осталось без присмотра. Посмотреть там, где ранее, в обычное время, не было доступа.
Магазины были открыты, двери нараспашку, заходи и смотри где захочется, выбирай что понравится. Но все пусто, ничего нет. Ставни прикрыты, коридор магазина широкий, крашенный, прохладный. Здание построили еще до революции владельцы Дубровские. И нет никого из взрослых. Никто не гонит, не ругает.
Тут же мальчишки разделились на две команды и начали играть в футбол мячом, сшитым из тряпок. В самый разгар открылись двери магазина, и на пороге появились два взрослых мужика с оружием. Немцы. Разведчики. Молодые, крепкие, сытые. Все замерли, немая сцена. Немцы смотрят на игроков, игроки – на немцев. Начался диалог: «Футбол?» – «Да». Недолго размышляя, немцы разделись, сложили у входа амуницию: оружие, противогазы, сумки, наплечные ремни разгрузки, – и, обнажаясь по пояс, пошли в разные команды игроков.
Матч продолжился с новой силой и азартом. При равном счете, изрядно наигравшись, игроки, пожав друг другу руки, разошлись, облившись водой из фляжек. Немецкие разведчики сели на мотоцикл и отправились по дороге, ведущей к сгоревшему мосту, а футболисты – по домам с вестью о немцах.
Новый немецкий порядок
По мере подхода передовых частей вермахта, мото-, велопехоты, саперы принялись готовить плавсредства: понтоны, надувные лодки.
Немецкий офицер через переводчика обратился к жителям близлежащих хат, вышедшим посмотреть на немцев, с первым и самым главным вопросом, указывая на другую сторону Кубани, где берег в зарослях ивы и виден забор из иглицы школьного сада, бывшей помещичьей усадьбы Терашкевича: «Партизаны есть?». Этим вызвал усмешку и мысль о партизанах Белоруссии. Видать, там немцам досталось от них. Ему ответили: «Партизан нет».
Переправа начала действовать. Лодки загружались имуществом, мотоциклами, велосипедами и переправлялись на другой берег.
На оккупированной территории нашей станицы немцы собрали граждан: тех, кто остался, и тех, кто не успел уйти. Объявили приказы, назначили атамана, писаря. Тут же появились конные казаки в черных одеждах, бурках, папахах, при оружии, с саблями, кинжалами и нагайками. Нафталином от них пахло сильно. Прятали, видать, сбрую и наряды до лучших времен. Вот и пришло их время, заодно с оккупантами, врагами. Полицаи были с нарукавными повязками, в гражданской одежде, но с оружием иностранного производства. Не наше и не немецкое. Скорее всего трофейное, французское.
Те, кто не повиновался приказу, в том числе еврейское население, партийные, комсомольские, советские работники, после регистрации были расстреляны. Не все сразу, а по 10-15 человек. В разных местах проводились расстрелы. Процессия приговоренных в сопровождении конвоиров-исполнителей двигалась своим ходом до места казни.
Телегой, в которой лежали люди, неспособные передвигаться, правил пожилой немец в очках. Остальные шли за ней строем. Полицаи, с винтовками наперевес, по бокам и сзади приговоренных к расстрелу, замыкали шествие. Эту печальную и страшную картину увидели моя мать и оба ее брата, когда пасли корову за станицей, с западной части, на горе.
Одно из мест, где происходили расстрелы, находится в начале улицы Октябрьской – за кольцом, в районе нынешней бойлерной ЖКХ, в юго-восточной части яра. Там в те времена жители станицы брали глину для своих нужд.
Исполнителям приказов, полицаям, было сподручно управляться в этом месте. Не требовалось копать яму и потом ее закапывать. Приговоренных людей ставили на край кручи и стреляли. Тела падали в яр. Полицаи лопатами обрушивали сверху глину, присыпая тела пылью. Одежду, которую можно было использовать, полицаи забирали себе. Пули, выпущенные в жертв, пробивали тела навылет и попадали в противоположную кручу. Они были из красной меди с маркировкой – надписью на донышке иностранными буквами. Таким образом осуществлялся новый немецкий порядок – с помощью пособников, предателей и полицаев.
Опасное лакомство
В период оккупации в районе нынешних полей совхоза «Кропоткинский» находилась бахча. Арбузы должны были уже созреть. Матушкины братья взяли по мешку и ночью, при свете луны, решили отправиться за арбузами. Предварительно разведав секреты полицаев и немцев, ползком обойдя их посты, пробрались к полю. Вдруг в лунном свете показалось сооружение из бревен. Подползли они поближе и поняли, что за сооружение их ждет… В поле стояла виселица с приготовленной веревкой и табличкой с надписью «вор». Аппетит к арбузам улетучился мигом. Обратный путь пришлось преодолевать еще осторожней.
Мост
В конце августа, как только большая вода спала и показались обугленные сваи, фашисты принялись возводить мост. Возводили на прежних сваях путем их наращивания, связывая проволокой и закрепляя скобами до необходимой высоты. К первым числам ноября мост был готов. Его охраняли. Караул нес службу круглосуточно. Местным жителям при необходимости перейти на другой берег выдавался пропуск, выписанный комендантом. Там, где сейчас построена заправочная станция, у моста, находилось стрельбище, на котором молодые немцы обучались навыкам стрельбы. Мишени расставляли по горе. Гильзы собирали и отправляли в Германию на перезарядку.
При наступлении холодов Кубань встала. В это время армия Паульса попала в окружение, и немцы, чтобы избежать еще одного Сталинграда, начали отступать с Кавказа, уходя на «Голубую линию». Саперы установили заряды под мостом, а сваи обвязали минометными минами с толовыми шашками розового цвета, как у мыла. К мосту не подпускали никого.
Братья Надеины, надеясь на то, что, как и прежде, им будет дозволено кататься у моста между сваями, решили перебить камнем шнур подрыва. Не прошло… Как только они приблизились, часовой заметил их и тут же выстрелил. Не прицельно. Захотел бы убить – убил. Бабушка Мотя лупила их и гнала от Кубани до самого дома палкой.
В скорости немцы побежали, торопясь отбыть на «Голубую линию». Вновь поток нескончаемых войск, теперь уже немцев, по слякоти и распутице потянулся по мосту через Кубань. Спешили так, что запамятовали снять часового у цистерны с подсолнечным маслом. Столкнувшись на путях с часовым, крикнувшим «хальт!», наши разведчики тут же его убили.
Накануне вступления наших войск в станицу молодой немец по секрету объявил: «Мы взорвем мост, а наутро ваши будут здесь». Успокоил насчет окон в хате, мол, будут целы, но лучше завесить от взрывной волны, так надежнее.
Взорвали мост на рассвете. Сваи взрывом размочалило в щепки, как кисточки. Перила, доски – все раскидало по льду и вынесло на косу. Спешно оставляя станицу, немцы избавлялись от всего, что не успевали вывезти. Днем две подводы с винтовками появились на замерзшей реке. Разбивая приклады о кованое колесо брички, оккупанты бросали винтовки в прорубь, освобождая телеги. Сбрасывали в бассейны ранцы, одеяла, стреляные гильзы и боевые патроны. Облив все бензином, подожгли. И когда послышались хлопки, немцы сели на мотоцикл и уехали в сторону Краснодара.
Братья Филипп и Николай сняли с петель двери в сельпо, накрыли бассейн, и огонь потух, патроны перестали рваться. Спустившись в бассейн, достали ранцы, одеяла, обгоревшие ремни с винтовок, карабины без прикладов. Добычу отнесли домой.
После отступления немцы нанесли несколько авиаударов. Бомбы сбросили на стратегически важные объекты. Прямым попаданием разрушили станцию «Гречишкино». Некоторые авиаудары пришлись на центр станицы и МТС. Одна ФАБ-250 с замедлением рванула в полдень. Были и неразорвавшиеся. Такие находят и по сей день.
Предатели народа
Некоторые полицаи после освобождения Красной армией Кубани были арестованы и находились в подвале раймага «Детский мир», сейчас там здание РНКБ, шестерых повесили у второй школы – там, где РДК. Охраняли арестованных «ястребки» – добровольные помощники допризывной части молодежи. Предателей осудили, дав им длительные сроки. Отсидев, они возвращались в станицу.
Как-то в 80-е годы по детской оплошности в здании «Детского мира» случился пожар. Загорелась сложенная не в том месте бумажная тара. При осмотре подвала на стенах и опорных тумбах я увидел надписи с фамилиями полицаев, даты, статьи. Поначалу не обратил внимания на них. Но при повторном осмотре через день-два обнаружил, что эти надписи были затерты. Это предатели, вернувшиеся из мест отбывания наказания, не поленились и уничтожили надписи, обеспокоившись за своих родственников. А вину в смерти не исправить.
В мае 1974 года в саду агрошколы ПТУ по улице Элеваторной погиб подросток. Его застрелил сторож сада из ружья, когда мальчик приехал на мопеде накосить травы кроликам.
На открытом заседании суда, проходившем в кинотеатре «Заря», выяснилось, что сторож был полицаем, отсидевшим срок. Жители напомнили ему о его прошлом: «Не настрелялся при немцах, мало было тех, убитых тобой?». Он огрызался, говорил, что за то он уже отсидел положенный срок. Искупил, так сказать, свою вину.
Суд в присутствии большого количества жителей назначил ему длительный срок, хотя люди требовали смертной казни.
Полицаи, осужденные за пособничество оккупантам, получили сроки лишения свободы, но после лагерей вернулись домой и доживали свой век как ни в чем ни бывало, умирали своей смертью, оставив потомство, и были похоронены на кладбище. А их жертвы остаются и по сей день лежать там, где их настигла смерть от рук предателей – палачей своего народа, подобострастно исполнявших приказы иноземных захватчиков, вторгшихся к нам, в нашу страну, в нашу жизнь поработить, уничтожить, захватить нашу землю, плодородный слой которой вывозили в Германию, угнать в рабство молодых, трудоспособных людей и их детей.
Так и сейчас с помощью предателей и изменников, находящихся у власти, заманивают посулами о новой, лучшей жизни. А что на самом деле? То, чего не смог добиться Гитлер силой вермахта и оружия, ныне, ведомо или неведомо, но с таким же лукавством, обманом, претворяется уничтожение нашего народа, живущего на всей территории бывшего СССР. Это они, предатели и изменники, думают, что им принадлежат богатства нашей земли, наши души. Нет! Это земля нашего народа! Богом данная! Русской кровью омытая! Не одно поколение положило свои жизни на алтарь Победы всего народа за святую великую Русь!
Владимир Руденко
Фотографии из материала «Военные преступления нацистов и трагедия мирного населения Тбилисского района в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 г.г.»
Из книги Михаила Шкабардни «Россия XX век»
Весь июнь и июль 1942 года через станицу Тбилисскую, практически по дороге мимо нашей хаты, стоявшей на улице Набережной, рядом с мостом через Кубань, двигались день и ночь через мост на юг в сторону Кавказа наши отступавшие воинские части, лазареты, обозы, беженцы с имуществом и огромное количество животных: стада овец, коров, табуны лошадей – их, измученных, неухоженных, голодных и изнывающих от жажды, гнали в тыл. Июль, жара, пыль, рев, блеяние измученных животных, слезы бредущих по пыльной дороге отступавших в тыл беженцев – женщин и детей. Солдаты, невероятно изможденные переходом, в истрепанной одежде и абсолютно разбитой и рваной обуви. Все это представляло удручающее зрелище.
Мы, конечно, выносили им воду, еду, овощи и фрукты, пытались как-то приободрить, но все наши потуги были тщетны.
В нашей семье не было какого-то ужасающего страха перед оккупантами. Мы не просто верили – были абсолютно уверены, что немцев прогонят. Страх, конечно, был, но растерянности и глубокого уныния не было.
Мы слышали, что немцы тотально истребляют евреев, и поэтому не удивлялись, что среди беженцев было огромное количество евреев, пытавшихся уйти от неминуемо надвигавшейся опасности. А опасность действительно была огромной. Именно в Краснодаре немцы впервые применили свои адские машины – газовые душегубки, первыми «пассажирами» которых были именно люди еврейской национальности.
Боев в нашем районе так и не было, и оборонительные сооружения никому не потребовались. Оперативная боевая обстановка сложилась совсем по-иному.
Наши войска закончили переправу через Кубань в первых числах августа 1942 года, и мост тут же взорвали. Огромное количество беженцев переправиться не успели и остались на нашем, правом берегу. Среди них началась паника. Мы помогали этим несчастным, как могли, переправляя их на лодках, самодельных плотах, надувных автомобильных резиновых камерах, но тщетно. Кубань – река горная: летом быстрая, после весеннего разлива все еще широкая, так что не очень-то просто без моста через нее переправиться. Помочь удалось немногим.
Это была трагедия, полная отчаяния и безысходности. Мне до сих пор вспоминается одна жуткая драма. Доведенная до отчаяния молодая и очень красивая еврейка с грудным ребенком на руках подошла к довольно крутому берегу Кубани и неожиданно резким движением бросила ребеночка в бурлящие воды реки, а вслед за этим бросилась сама. Все произошло настолько молниеносно, что даже те, кто стоял рядом, толком не смогли понять и осмыслить произошедшего. Услышав истошные крики обезумевших свидетелей, я и мои друзья-мальчишки, которые постоянно ошивались у переправы, бросились в реку в надежде спасти женщину и малютку. Нам удалось поймать в воде только женщину. Мы вытащили ее на берег, но вернуть к жизни, несмотря на старания, ее так и не удалось.
Погиб и неизвестный ребеночек в водах неизвестной ему Кубани, а прах его незабвенной любящей мамы упокоился на погосте неизвестной для нее станицы.
в тему
Из воспоминаний Владимира Савелова:
«Во время бегства «непобедимой» и вспомогательных частей, где были в прислуге пленные из восточно-тюрских народностей – «ялдаши», перешедшие на службу вермахта (ныне они зовутся гасторбайтерами), один забежал во двор и сразу – в курятник, где куриц давно уже не было. Он долго не выходил оттуда. Когда посмотрели, чем он там занимается, оказалось, что употребляет куриный помет. Так он надеялся попасть в
госпиталь. Своеобразное себевредительство.
Наши войска вступили в станицу без боя. Однако дальнобойная артиллерия била по врагу со стороны Кропоткина. Снаряды летели в сторону Ладожской через станицу. Высоко, но их было слышно и виден их полет».
ВАЖНО
Многие жители Тбилисского района пострадали от оккупации, но были и предатели, от рук которых гибли люди. В первые же дни после освобождения края прошли аресты пособников оккупантов, не успевших сбежать вместе с отступавшими немецкими войсками. Их судили по законам военного времени.
Военно-полевой суд приговорил Мизина, который в период оккупации был помощником шеф-агронома, Гордиенко – начальника сельхоззаготовок, Шевлягина – районного атамана, и Терашкевича к смертной казни через повешение.
Казнь в отношении Мизина, Гордиенко, Терашкевича и Шевлягина была приведена в исполнение в 8 часов 18 июля 1943 года всенародно на базарной площади станицы Тбилисской.
ЦИФРЫ
17 июля 1943 года в станице Тбилисской военно-полевой суд 351-й стрелковой дивизии рассмотрел дело на 8 человек, занимавших руководящие должности в оккупационных учреждениях.
Всего уничтожено, разрушено и повреждено имущества немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками в колхозах Тбилисского района на сумму 101 922 862 рубля. Ущерб, нанесенный фашистами гражданам района, составил 3 937 604 рубля.
