«Преподавателей бояться – в вуз не ходить», – так шутили студенты в советское время
Привокзальный карнавал
С вокзальной площади города Харькова начал свое вращение калейдоскоп моей студенческой жизни. Несмотря на историю с украденным чемоданом, яркие и незабываемые события следовали чередой.
Харьков – город студенческий, по этому показателю в СССР он занимал третье место после Москвы и Ленинграда, в нем было 22 вуза. На площади для поездки в колхоз на уборку урожая собрались не все, только те, кто отправлялся с Южного вокзала. Обстановка была карнавальная: звон гитар, песни, пляски под баян. Одним словом, праздник.
Я наблюдал с интересом, глаза разбегались. Обойдя всю площадь, нашел студентов своего мединститута.
Первокурсники выделялись из всей массы своей первозданной скромностью и даже какой-то робостью. А вокруг веселье, музыка, песни. Обратил внимание на красивую блондинку-старшекурсницу, которая прекрасно играла на аккордеоне. Вспомнил заводской клуб и художественного руководителя нашей самодеятельности.
В колхоз, в деревню!
Нас, первокурсников, построили по группам, провели короткий инструктаж, а вскоре объявили и посадку. Проехав часа три, прибыли на станцию Изюм – есть такой сладкий город в Харьковской области.
Нас посадили на открытые грузовики и повезли в село Веселовка (по-украински Вэсэливка), разместили в сельском клубе, который представлял собой большую кубанскую саманную хату. Само село очень напоминало кубанский хуторок: те же утопающие в зелени саманные хаты. Эффект дежавю!
Историческая родина
А много лет спустя, когда реабилитировали кубанское казачество, стало известно, что Тбилисскую основали переселенцы из Изюмского и Змиевского уездов Харьковского наместничества. Вот откуда похожесть жилищ да и разговорная речь практически русская с немногими украинскими словами. Этот диалект называется суржиком, на нем говорит вся восточная Украина. Так получилось, что я, не ведая того, попал на родину своих предков – в Изюмский район. И на 30 лет опередил делегацию казаков Тбилисского района, которая побывала в тех местах в 90-х. Неужели судьба? Поневоле станешь фаталистом.
Клуб как общежитие
Но вернемся к клубу, куда мы подъехали веселой компанией. Здесь жить определили парней, девчат повели в другое помещение. В клубе все уже было приготовлено для приема студентов: матрасы и подушки, набитые соломой, красиво уложены прямо на полу, между ними одна на двоих тумбочка, длинный стол с лавками, в углу – питьевой бачок с кружкой. Для полноты картины на кружке не хватало только цепочки, как в старые добрые времена. Для одежды оборудовали вешалку, где вместо крючков были гвозди. Во дворе – дачные рукомойники, в отдалении, метров за 100, – туалет. А в остальном все хорошо.
Определились со спальными местами, а тут и ужин подоспел, который компенсировал первые дискомфортные впечатления. После голодного дня это был праздник живота, да и потом нас кормили на убой и очень вкусно. Вечер провели в разговорах, лежа на матрасах, часам к одиннадцати все крепко уснули.
Трудовые будни
После завтрака получили наряд на работу. Мне выдали б/у рабочую одежду и сапоги. Виталий (парень, которому я подсказал на экзамене по химии) подарил свитер, а другой товарищ – солдатскую пилотку. Читатель уже понял, что моя рабочая одежда осталась в украденном чемодане.
В таком боевом снаряжении я вышел на трудовой подвиг, надеясь заработать на зимнюю одежду. Но надеждам этим не суждено было сбыться. Колхоз, он и в Африке колхоз, а студентов для того и привезли, чтобы за копейки и харчи выполнять всю малопродуктивную работу. Например, ходить по полю и вилами загружать в тракторную тележку свекольную ботву на корм коровам. Картошки почему-то не было, но были помидоры, которые убирали девчата.
Спутница жизни – гитара
После первого рабочего дня вечером не знали, чем заняться. Кино и танцев не было, так как клуб превратили в общагу. Невзначай завели разговор о гитаре, один парень сказал, что знает три аккорда. Вот где ее достать? А на следующий день колхозный бригадир нам сказал, что гитара есть у местного учителя начальных классов. Вечером делегацией из трех человек мы пошли к нему.
Нас встретил худощавый, приветливый мужчина лет пятидесяти, внимательно и с пониманием выслушал. Расспросил о наших музыкальных талантах, я один знал ноты и играл в духовом оркестре. Вот мне этот симпатичный учитель и подарил гитару, предварительно показав несколько аккордов. Поистине царский подарок! Опять я добрым словом вспомнил клуб и духовой оркестр. Криками «Ура!» нас в общаге встречали соплеменники.
Несколько вечеров провел с гитарой, разучивая аккорды. Так что к трудовым пальцах добавились и музыкальные мозоли, но все-таки получилось даже петь под эти несколько аккордов.
Первые концерты
И вот в один прекрасный вечер мы нанесли музыкальный визит в женское общежитие. Первая песня в нашем исполнении называлась «Запрягай-ка, батька, лошадь!», студенческих песен мы еще не знали. Дебют состоялся, песню на бис исполнили несколько раз. А дальше стали каждый вечер собираться с местной молодежью и петь песни у костра. Постепенно сформировался репертуар из туристических и бардовских песен: «Люди идут по свету», «Все перекаты да перекаты», «Идет по взлетной полосе мой друг Серега» и другие. Было весело!
Прощай, колхоз!
А между тем время нашего пребывания в колхозе перевалило на вторую половину срока, вечерами все чаще ощущалась осенняя прохлада. Пора подумать об отъезде. Я уже понял, что заработать на одежду мне не удастся и решил написать родителям о моих проблемах.
За этот период я подружился с однокашником – харьковчанином Валерой, очень скромным пареньком из интеллигентной семьи. Мы были из разных социальных слоев, да и характером отличались. Я – бойкий, он – спокойный, стеснительный. Я как бы шефствовал над ним. По возвращении из колхоза я несколько дней прожил у Валеры.
Затем приехала моя мама. Мне было стыдно за свою «простодырость», но она меня ни в чем не упрекнула. Я понимал, что эта поездка легла тяжелым финансовым бременем на родителей, что усугубляло чувство вины. Как через время выяснил, выручила баба Настя (та, которая в свое время была в заключении), заняв денег, а потом часть долга простила в честь единственного доктора в роду. Спасибо ей! Светлая ей память.
В течение дня сделали все необходимые покупки: зимнюю одежду и обувь, медицинский халат и шапочку, большой портфель и что-то еще по мелочам. Одним словом, мама меня «упаковала». Она умудрилась даже решить мой жилищный вопрос, познакомившись в институте с техслужащей, которая согласилась взять меня на квартиру.
Передав привет на родину, я проводил маму.
На кафедре
Получив в библиотеке учебники (килограммов 15), я понял, зачем нужен большой портфель – неотъемлемый атрибут студента-медика. Помимо учебников, в нем носили медицинский халат, а на клиническую практику еще и тапочки.
К учебному расписанию и предметам постепенно привыкли. Конечно же, самым главным предметом для первокурсника была анатомия человека.
В изучении этой трудной науки две проблемы. Первая – академическая: это когда зубришь латинские названия тысяч костей, суставов, мышц, кровеносных сосудов и нервов.
Вторая – психологическая: брезгливость при работе с трупами, от которой невозможно избавиться, можно только преодолеть. Были единичные случаи, когда студенты по этой причине отчислялись из института, но не с нашего курса.
Кафедра славилась своим профессорско-преподавательским составом. Заведующий, профессор Рафаил Давыдович Синельников в начале своей карьеры вместе с учителем Воробьевым, известнейшим анатомом, участвовал в бальзамировании тела Ленина, а во время Великой Отечественной войны в составе бригады анатомов принимал участие в сохранении его тела. Эти заслуги заведующего придавали кафедре соответствующий имидж и особый статус. На все вопросы о процессе бальзамирования профессор никогда ничего не отвечал, ссылаясь на государственную тайну.
Синельников издал большой красочный пятитомный анатомический атлас, по которому учились все студенты-медики страны. Считаю, что мне, как и моим однокурсникам, очень повезло слушать лекции этого великого ученого.
Остальные предметы – биология, химия, физика, латинский язык – особых проблем не создавали, зато анатомия стала пробным камнем на нашу способность учиться в мединституте.
В первую очередь это касалось трех хлопцев из солнечного Таджикистана, которые учились по программе подготовки национальных кадров, а также одного иностранца (на фото в верхнем ряду справа).
Особо хочу рассказать о так называемых общественных науках. По этой программе мы изучали историю КПСС и марксистско-ленинское учение о построении коммунизма, которое состояло из четырех разделов, перечислять их не буду ввиду отсутствия желания. Кто окончил советский вуз, тот меня поймет.
«Капитал» и медицина
Их изучение было рассчитано на 4 года и выносилось на выпускной госэкзамен под помпезным названием «Научный коммунизм». Обучение этим предметам (наукой их назвать язык не поворачивается) состояло в зазубривании дат и материалов съездов КПСС, конспектировании непонятного «Капитала» Карла Маркса и многочисленных трудов Ленина.
Конспекты проверялись на каждом занятии и ставились оценки. Неудовлетворительные конспекты наш преподаватель (бывший второй секретарь обкома партии, его за что-то освободили от столь высокой должности) отмечал литерой «Г» и заставлял конспектировать по новой. На наш вопрос, что значит эта буква, ответил, что с нее начинается всем известное русское слово, то есть конспект плохой.
Объективности ради должен заметить, недавно где-то прочитал, что Карл Маркс является выдающимся мировым экономистом, его «Капитал» по-прежнему востребован специалистами. Но я до сих пор не пойму, какое отношение имеет «Капитал» к врачам?!
Вся эта тошнотворная зубрежка заканчивалась лицемерным выпускным госэкзаменом, который сдавали в первую очередь и традиционно по заранее распределенным билетам. У нас случилось, что какой-то недотепа взял не «свой» билет. Тут такое началось, назвать это паникой – значит ничего не сказать. У девушек случилась истерика, ведь не сдавший научный коммунизм к последующим экзаменам не допускается! Но опытная лаборантка быстро восстановила систему, и все успокоились. Троек на этом экзамене не ставили, считалось, что все выпускники успешно освоили марксистско-ленинскую теорию построения коммунизма.
А вот такая наука, как генетика, многие годы КПСС признавалась ложной, и только в 1965 году ввели курс ее изучения в мединститутах. Оказалось, что в стране нет учебных пособий по этому предмету, и наша профессор кафедры биологии Евдокия Михайловна Михайлова читала нам лекции по генетике по своим студенческим конспектам 1939 года. Из наглядных пособий в аудитории на доске висел большой лист ватмана, на котором красовалась нарисованная от руки спиралевидная модель молекулы ДНК! Вот так возрождалась отечественная генетика.
Виктор Семяков
Продолжение следует
