«Школьные годы – чудесные», – поется в известной песне. Ну что ж, если есть время прекраснее этих лет, то только годы студенческие
В жизни каждого человека наступает ответственная пора, когда надо выбирать профессию, дело всей жизни. И главное здесь не ошибиться, иначе пожалеешь, но будет поздно. Одни определяются с профессией с детства, беря пример с родителей, педагогов или знакомых, другим предстоит длительный и мучительный выбор, а некоторые вообще поступают в вуз или колледж, надеясь на русский «авось». Лично я определился с профессией заранее.
Песчинка выбора
Как-то классе в шестом мне в глаз попала песчинка. Случилось это в школе на перемене. Ощутил острую боль, появилось обильное слезотечение. Пришлось идти в амбулаторию, которая располагалась на улице Первомайской, позже там разместилась детская музыкальная школа.
Врач-окулист Анатолий Федорович Гордиенко что-то закапал мне в глаз – боль сразу исчезла. Подумал, что это и все лечение, но, оказывается, надо же так называемое инородное тело из глаза удалить. И вот доктор подносит к моему глазу инструмент, напоминающий шило. Это вызвало неподдельный ужас. Медленно приблизив шило к моему глазу (ужас нарастает!), он легким движением, которого я даже не ощутил, удалил эту злосчастную песчинку. Так я понял, что значат золотые руки врача. Конечно же, после этого маленького чуда я решил, что стану врачом-окулистом.
Куда ехать?
Вопрос, в какой город ехать, решался очень просто: туда, где абитуриентам предоставляют общежитие. Листаю справочник для поступающих в вузы. Краснодар и Ростов сразу же отпали, дальше на север по карте располагались Воронеж и Харьков. Только в Харькове абитуриентам предоставляли общежитие, что и определило мой выбор.
Собрал в дорогу чемодан, который накануне купил в Краснодаре. Специально ездил! Встал вопрос, куда спрятать деньги – аж 28 рублей, чтобы в дороге не украли. Остановился на варианте, который позднее показали в кинофильме «Любовь и голуби», но потом переложил деньги в карман брюк.
Отъезжал от автостанции, касса которой располагалась в маленьком павильончике напротив столовой, сейчас там стоит красивейший храм Андрея Первозванного. Купил за 50 копеек билет до Кропоткина, сел в автобус. Прощай, родная станица, как я буду без тебя?! Стал накрапывать мелкий теплый дождик, по поверью, это к возвращению домой. Оно подтвердилось: домой я вернулся… через 27 лет!
Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы
В детстве у нас была игра: делая друг другу массаж спины, мы пальцами рисовали рельсы и шпалы, сопровождая это указанной речевкой, а затем щекотали «пациента».
В реальной жизни за 6 лет обучения в институте мне пришлось несчетное количество раз под монотонный стук вагонных колес «пересчитывать» шпалы Южной железной дороги от станции «Кавказская» до города Харькова. Ездил поездами московского направления, которые шли из Тбилиси, Еревана, Баку, Цхалтубо, Адлера и Кисловодска.
Неприятно вспоминать толпы потных и нервных людей у железнодорожных касс, вагоны, переполненные темпераментными южными «мандариновыми» королями, пренебрегавшими элементарными правилами культуры и демонстрировавшими русофобию. Во что это вылилось 30 лет спустя, мы с вами являемся свидетелями. Часто возникали скандалы с оскорблениями других пассажиров. Конечно, это были не лучшие представители своего народа, но они его сыны. Проплаченные проводники – их земляки, как правило, ничего не замечали. Не помню случая, чтобы проводник вызвал милицию. Я тогда понял, что не все народы одинаково гостеприимны. Впоследствии эти настроения приняли характер межгосударственных отношений.
Нередко приходилось ездить без билета, заплатив за проезд проводнику. Однако это не гарантировало пассажирского места, поэтому часто ехал на третьей полке, а то и в тамбуре. Как говорится, лучше плохо ехать, чем хорошо сидеть на вокзале.
Названия станций по всему маршруту и даже время прибытия выучил наизусть. Запомнился тихий Дон, утопающие в зелени вокзальные строения на Донбассе, красивые терриконы. Сейчас железная дорога проходит в обход территории Украины, для чего был построен обводной участок. От Кропоткина до Харькова езды было 12 часов, расписание удобное: вечером из Кропоткина, утром в Харькове. А в Кропоткин поезда прибывали после трех часов дня, так что успевал на последний автобус в Тбилисскую. Иногда приходилось выходить на Казанскую гору и добираться до дома на попутке. И так шесть лет несколько раз в год. Накатался на поездах на всю оставшуюся жизнь.
Как рушатся мечты
Но вернемся к первой поездке. Харьков встретил меня красивым вокзалом, людской суетой, огромной привокзальной площадью. Все было в диковинку станичному пареньку. Сразу же повезло: сумел сдать чемодан в камеру хранения. На трамвае доехал до мединститута на проспект Ленина, 4 (сейчас проспект Науки) и пошел в приемную комиссию сдавать документы.
И тут произошло событие, которое можно назвать роковым, то есть определившим всю мою дальнейшую жизнь. Перед сдачей документов надо было пройти медкомиссию, которая не пропустила меня на лечебный факультет из-за заболевания уха.
В состоянии анабиоза вышел на крыльцо с потерянным видом и документами в руках. На мой жалкий вид обратил внимание один из проходивших студентов, спросил, в чем дело, и посоветовал подать документы на санитарно-гигиенический факультет. Сказал, что после третьего курса можно будет перевестись на лечебный факультет. С чувством облегчения и неутраченной надежды я сдал документы и стал абитуриентом.
Санпропускник в лазне
А где жить? Конечно же, в общежитии, я из-за него и приехал именно в Харьков. Перед заселением в обязательном порядке необходимо пройти санитарную обработку. Собралось нас человек 15, пошли на улицу Пушкинскую, где увидели толпу молодежи у здания со смешной вывеской «Лазня» – оказалось, так на украинском называется баня. Кстати, в то время в Харькове большинство вывесок было на русском языке.
При бане располагался и санпропускник, который обслуживал всех абитуриентов города. В очереди стояли часа два. Суть обработки состояла в следующем: заходишь, раздеваешься, нижнее белье сдаешь в камеру на прожарку, а сам принимаешь душ. После ожидаешь белье, которое обрабатывается горячим паром 30 минут. Вот тут и начинается самое интересное. Дело в том, что параллельно с парнями за фанерной перегородкой ожидали свое белье и девчата, даже были слышны их голоса. Какие-то хлопцы из предыдущих поколений умудрились в этой перегородке проковырять несколько дырочек, а благодарные потомки через них стали подглядывать и шепотом комментировать увиденное. Со стороны смотреть – обхохочешься!
Общага
После санпропускника возвращаюсь в институт и получаю ордер на заселение в общежитие на улице Пушкинской, 104. Очень хорошо, мы же только что вернулись с этой улицы – недалеко.
Еду на вокзал, забираю чемодан и, довольный, возвращаюсь на Пушкинскую, но оказывается, что баня – в начале улицы, а мне надо в ее конец. Местные посоветовали ехать на трамвае, который идет до конца этой улицы. Так оно и оказалось: я выхожу на конечной остановке и вижу здание под номером 102, а за ним длинный бетонный забор. Вот так дела, ехали мы, ехали… Одна женщина объяснила, что в конце этого забора и будет общежитие. Обрадовался, чемодан уже кажется не таким тяжелым, и я бодрым шагом продолжил путь. Через некоторое время моя бодрость стала пропадать, а конца забора не видно.
Как потом выяснилось, забор огораживал территорию авиационного завода, и я шел вдоль взлетной полосы протяженностью километра два. На последнем «керосине», ругая все и вся, а в первую очередь чемодан, все-таки дотянул до общаги. Ею оказалось двухэтажное кирпичное здание дореволюционной постройки, которое когда-то являлось казармой кавалерийского полка, а теперь в нем жили студенты-медики мужского пола. Из удобств – только рукомойники на первом этаже, остальное – во дворе. В комнатах проживали по 8 человек – это был кавалерийский стандарт начала века.
К вечеру сходил в магазин, расположенный поблизости, купил на ужин батон и пирамидальный пакет молока. Наутро возник вопрос, где заниматься: читальня чисто символическая – на 10 мест, в комнатах по одному столу и к тому же «проходной двор».
Я себе облюбовал место в подвале. Поставил стул возле зарешеченного оконца, под электролампочкой, покрытой паутиной. Приходилось на стуле сидеть по-турецки. Зато тихо, прохладно и никто не мешает. Подготовка прошла плодотворно, программы по предметам выучил почти наизусть, даже консультировал соседей по комнате.
Запомнился один паренек городского вида, которого я никогда не видел за учебниками. Вопросов никаких не задавал, в диспутах не участвовал, но каждое утро он куда-то удалялся. Я за ним ревниво наблюдал, потому что он поступал на недоступный мне лечфак. Мы подозревали, что он поступает «по блату», и не ошиблись. Осенью я его увидел среди студентов, но «недолго музыка играла» – после первого курса парень куда-то исчез.
В столовую мы ходили раз в день – только обедать, дорога туда и обратно занимала два часа. Завтракали и ужинали продуктами из соседнего магазина. Приятно удивили обилие продовольствия на прилавках и доступные цены.
Вступительные экзамены
Подошел срок, надо было сдавать вступительные экзамены в следующем порядке: химия, физика и литература.
Химию, доброй памяти школьной учительницы Таисии Васильевны Ширковой, я сдал на пять, притом очень легко. Даже успел подсказать парню, который поступал после службы в армии, за что получил замечание от экзаменатора. Правда, на оценке это, слава богу, не сказалось.
А парень этот – Виталий – получил четверку и в конечном итоге поступил, мы даже оказались в одной группе. Он впоследствии мне тоже очень помог.
А вот на физике случился казус: поспорил с экзаменатором, в результате – тройка. Но этого было достаточно, все уже знали, что проходной балл по профилирующим дисциплинам был 8. Поэтому подавать апелляцию я не стал. Но «бог шельму метит»: этот преподаватель впоследствии был уволен за предвзятое отношение к студентам. Не злорадствую, но приятно, и не только мне, но и многим другим пострадавшим.
Сочинение писали в два потока: на украинском и русском языках. Интересно, что на украинском писало гораздо меньшее количество абитуриентов, чему впоследствии нашлось объяснение.
Я выбрал свободную тему «Моя Родина», раскатал ее от и до, и в этом мне помог Владимир Маяковский: «И я, как весну человечества, рожденную в трудах и в бою, пою мое отечество, республику мою». Правда лихо? Свой обычный балл – 5/4 – я получил, но об этом узнал, уже будучи студентом: денег оставалось только на дорогу, и я первой же «вечерней лошадью» выехал домой ждать зачисления.
Ожидание
Прошло всего 20 дней, как уехал, а так соскучился по родной станице, поселку, улице, братьям-сестрам и родителям! Настали дни нетерпеливого и напряженного ожидания, троечка по физике все-таки вызывала беспокойство. Но спустя дней десять миг наступил, и об этом расскажу подробнее.
Был прекрасный солнечный воскресный день конца августа. Я в составе команды сахарного завода играл в футбол, как всегда, в роли правого крайнего нападающего под седьмым номером. Вдруг вижу: к кромке поля подходит отец, сердце беспокойно-радостно екнуло. Он мне сказал, что пришло извещение о поступлении в институт. Одной радостью невозможно объяснить ту гамму чувств, которые я испытал. Хотите верьте, хотите нет, но после этой новости я забил в ворота соперника три гола. Вот это адреналин! Попрощался с командой, все радовались за меня и поздравляли. На этом моя футбольная карьера и закончилась.
Проводы
Сборы были недолгими, все, как и в прошлый раз, только чемодан стал тяжелее за счет зимней одежды и обуви. В Кропоткине на вокзале с большим трудом взял билет, помогли незнакомые земляки из совхоза «Кубань» – студенты политехнического института. Их было трое, и они, как тараном, пробили толпу у кассы и взяли билеты себе и мне.
Провожал меня отец. Вышел я с билетом на перрон и впервые посмотрел на него взглядом взрослого человека. Удрученный вид отца вызвал у меня чувство острой щемящей жалости, он как-то состарился, хотя ему не было еще и пятидесяти. Что он чувствовал в тот момент, я понял много лет спустя, когда провожал в институт свою единственную дочь. Обнялись на прощанье, скупых мужских слез, как пишут некоторые авторы, не было. Они появились только сейчас, когда писал эти строки!
Поезд в Харьков прибыл в 5 утра 31 августа, а в 10 часов надо быть в саду Шевченко на организационном собрании первокурсников.
Свежее утро, солнечный рассвет, свежеполитая привокзальная площадь, настроение прекрасное, жизнь замечательная. Было прохладно, достал из чемодана фланелевую рубашку с длинными рукавами. Это, как потом показали события, оказалось очень кстати.
Но одна незадача – не могу сдать чемодан в камеру хранения: очередь – человек 50, а автоматические все заполнены. Хожу вдоль автоматов, жду, когда появится свободное место. А время неумолимо бежит, уже скоро 9 часов, а мне к 10 на собрание.
И тут, как потом оказалось, на мою беду, подвернулся случай в лице одного паренька, который открыл свою камеру, что-то взял из чемодана и собрался камеру закрывать. У меня мгновенно возникла безумная мысль, которая мне показалась очень удачной. Я попросился к этому парню «на квартиру», то есть поставить в его камеру и свой чемодан, а потом по необходимости хозяин заберет свой чемодан, другой оставив на месте. Парень согласился, я бросил в кассовую ячейку 15 копеек, поставил чемодан, набрал код и захлопнул камеру. Вместе на трамвае мы доехали до центральной площади. По пути я на всякий случай спросил, как его зовут. Он ответил, что зовут его Сергей, а фамилия Дробин, на том и расстались.
Прибежал на собрание довольный, что не опоздал. Нам рассказали о порядках в институте, что надо приобрести белые халаты и шапочки и что через два дня мы все едем на целый месяц в колхоз. Сбор в 9 часов на площади Южного вокзала. В профкоме института в общежитии мне отказали из-за отсутствия мест. Справка о том, что я из многодетной семьи, никакой роли не сыграла. Это меня неприятно удивило. Остаток дня до самого позднего вечера посвятил поиску квартиры, но безуспешно. Ночевать решил на вокзале, тогда это не было редкостью.
Безвозвратная потеря
Приехал на вокзал, надо было кое-что взять из чемодана. Вот тут я впервые в жизни прочувствовал весь смысл услышанной когда-то в художественном фильме фразы: «На бану угол вертанули». В переводе с воровского языка она означает, что на вокзале украли чемодан.
Подхожу к камере хранения, набираю немудреный код, а она не открывается. Повторяю процедуру – результат тот же. Думаю, что ошибся камерой, лихорадочно пытаюсь открыть соседние справа, слева, сверху, снизу. Не получается. Обращаюсь к милиционеру, тот приглашает служащего, который по очереди открыл все названные мной камеры, но там были различные сумки, рюкзаки, а моего чемодана не было. И тут до меня дошло, что Серега Дробин меня банально обокрал, а я, по своей простоте наивной, его на это спровоцировал. Я же к нему со всей душой, а он…
У паренька, выросшего на тихой станичной улице, где воровства не знали и даже хаты не замыкали, эта ситуация в голове не укладывалась. Это в корне противоречило моему воспитанию и взглядам на жизнь. Я оказался в ситуации, которую впоследствии выразил в своем стихотворении наш знаменитый земляк, выдающийся поэт современной России Николай Александрович Зиновьев:
«Меня учили: «Люди – братья,
И ты им верь всегда, везде».
Я вскинул руки для объятья
И оказался на кресте!».
Хорошо, что деньги и документы остались при мне да фланелевая рубашка – ночи были уже прохладными.
Следствие
Опрашивал меня следователь, удивляясь моей наивности и предупреждая на будущее: ты, мол, не у себя в станице, а в миллионном городе – надо быть бдительным. Сказал, что будут искать похитителя, но шансы минимальные, фамилия, скорее всего, вымышленная. Для получения ответа на мое заявление я назвал адрес института, но так ничего и не дождался. Я не в обиде на милицию: им от меня в подарок достался «глухой висяк».
Затем был беспокойный прерывистый сон на вокзальных скамейках, который постоянно прерывали то ворчливые уборщицы, то бдительные патрульные милиционеры, задача которых была не давать спать пассажирам с целью профилактики воровства вещей.
Жизнь продолжается
Едва дождавшись рассвета и первого трамвая, поехал кататься по городу. Искать квартиру решил после возвращения из колхоза. Бродил по Харькову, безнадежно смотрел на витрины магазинов, на веселых нарядных горожан, гулял по саду Шевченко и думал, как жить дальше.
О краже родителям решил не сообщать, чтобы не расстраивать. В колхозе можно заработать (не привыкать) денег и купить себе одежду. Эта мысль меня и успокоила. Ближе к ночи вернулся на вокзал, снова те же скамейки, ворчливые уборщицы и бдительные милиционеры. А наутро вся привокзальная площадь наполнилась студентами, народ собрался для поездки в колхоз.
Профсоюзный лидер
По советской традиции 1 сентября студенты всех вузов страны отправлялись на уборку урожая в колхозы. Ехали в поезде и мы, желторотые первокурсники, раскрыв рты, слушали песни старшекурсников. В одном вагоне первая и вторая группы нашего курса, с нами два преподавателя. Обратил внимание на одного из них, моложавого вида. Подумал, что аспирант. А когда преподаватель представлял нас по списку друг другу, то оказалось, что никакой это не преподаватель и даже не аспирант, а студент первой группы Иван Иванович Абриимов.
Так его все, даже преподаватели, и стали называть. Выяснилось, что он на 10 лет старше нас, приехал из Сумской области Украины. Да и выглядел он как Иван Иванович, недаром я его вначале принял за преподавателя. Вел себя по-свойски, обладал чувством юмора, рассказывал анекдоты. В работе нам, молодым, показывал пример, одним словом, взрослый мужик. Как-то так случилось, что мы незаметно подружились, у меня уважение к старшим привито с детства.
После колхоза на профсоюзном собрании Ивана Ивановича избрали профоргом курса, благодаря чему он получил общежитие. Как потом оказалось, и по другой, более веской причине.
Начались учебные будни. Надо сказать, нелегко найти вуз, где учиться было бы сложнее, чем в медицинском. Как мне сказали земляки из политехнического, увидев мои учебники, они не смогли бы выдержать такую зубрежку на латыни. Мы все упорствовали в учебе, в том числе и Иван Иванович, правда, у него это плохо получалось. На занятиях преподаватели его практически не спрашивали, а когда спрашивали, он с трудом отвечал, вызывая сочувствие. Мы все ему подсказывали и помогали как могли, но запоминание наизусть никакими подсказками не заменишь.
В нашей группе училась симпатичная девушка Галя – сверстница Ивана Ивановича, проработавшая после окончания медицинского училища несколько лет фельдшером. Мы с благими намерениями, и в шутку и всерьез, пытались их сосватать, нам они казались достойной парой. Но Иван Иванович интереса к этой нашей идее не проявил по причине, ставшей известной несколько лет спустя.
Первая сессия
На первом семестре изучались в основном общеобразовательные предметы – химия, физика история, а у Ивана Ивановича в этой области наблюдались пробелы в знаниях.
Сразу после Нового года настало время первой экзаменационной сессии, сдавали неорганическую химию и историю КПСС. Задача была непростая: надо сдать сессию без троек, иначе стипендии не получишь. Одно это уже вызывало «мандраж» и являлось мощнейшим стимулом. Все мои читатели помнят это состояние.
Со мной на экзамен по химии в аудиторию вошел Иван Иванович. По очереди взяли билеты, сели за один стол. Иван Иванович в учебе звезд с неба не хватал, что и проявилось на первом экзамене: по вопросам билета он был «не в зуб ногой». Моих устных подсказок не понимал, пришлось писать на его листке. Интересно, что экзаменатор все это видел, но замечания мне не сделал. В итоге я получил пятерку, а Иван Иванович – четверку. Я удивился, но порадовался за товарища, хотя возник вопрос, как он сдал вступительные экзамены. Но спрашивать об этом было не принято.
На истории КПСС он снова зашел на экзамен вместе со мной. Мне достался вопрос о Февральской революции. Я во время ответа процитировал слова Владимира Ленина о романовской телеге, залитой кровью миллионов трудящихся, которая в результате революции опрокинулась, за что получил пятерку.
Иван Иванович тоже процитировал это высказывание вождя, хотя оно не имело отношения к его билету, однако получил четверку. Я еще больше удивился, подумал, что Иван Иванович из «блатных», но дело оказалось более серьезным. Настало время об этом рассказать подробнее.
Наука и религия
Как-то, зайдя к нему в комнату, в общежитии, а жил он как профсоюзный активист в двухместной, я застал его за чтением журнала «Наука и религия». На мои иронические комментарии он сказал, что я напрасно так говорю, журнал очень интересный и полезный.
Я понял, что Иван Иванович имеет какое-то отношение к религии, но, боясь его обидеть, не стал об этом спрашивать. Зато на экзамене по научному атеизму, который мы все терпеть не могли, он получил блестящую пятерку. Но вопрос и какая-то тайна повисли в воздухе.
Так случилось, что после третьего курса я заболел и вынужден был взять академический отпуск. Вернулся через год уже на другой курс, Иван Иванович переехал в новое общежитие, мы с ним больше не встречались.
Иван Иванович – дитя войны
А на шестом курсе историю его жизни мне рассказал председатель профсоюзного комитета института.
Ваня родился в 1937 году в Сталинграде в рабочей семье. К знаменитой Сталинградской битве ему исполнилось пять лет. Отец погиб на фронте, мать – под развалинами жилого дома.
Мальчика среди руин обнаружил один старик, переправил его через Волгу и сдал… в мужской монастырь. Там Ваня и воспитывался до 18 лет, проявлял усердие к вере и стал примерным послушником.
Наступила пора служить в советской армии, куда Иван и был призван. Попал в город Глухов Сумской области Украины. Оказавшись после монастыря в совершенно другом мире, Иван стал колебаться в своей приверженности к Богу, чему способствовали просветительские усилия замполита, комсорга да и всего солдатского братства. Через три года службы он стал не то чтобы убежденным атеистом, но в монастырь решил не возвращаться. Во время службы приобрел профессию водителя, после демобилизации остался в Глухове и пошел работать водителем скорой медицинской помощи. Вот здесь Ивану жизнь преподнесла один из редких сюрпризов.
Круглый сирота, бывший монах и солдат советской армии взаимно влюбился в доктора станции скорой помощи. А почему бы и нет, молодость берет свое, парень он видный, а то, что она чуточку старше, для любви не помеха.
Эта женщина в судьбе Ивана сыграла решающую роль: она настояла, чтобы он окончил среднюю вечернюю школу. Затем через областной обком профсоюзов медицинских работников, с учетом житейской судьбы Ивана, добилась для него специального направления для поступления в медицинский институт. Как говорится, решила сделать парня под себя. Вот такая жертвенная любовь, ведь предстояла долгая разлука.
Таким образом Иван и поступил в институт, а профсоюз взял над ним шефство, что многое объясняло. Иван Иванович своих шефов не подвел, трудности первых курсов остались позади, а по специальным предметам, понимая важность будущей профессии, он был вполне приличным студентом.
После окончания института Иван Иванович был направлен в город Глухов, где его все эти годы дожидались жена и сын. Вскоре его назначили главным врачом санэпидстанции.
Продолжение следует
